Расхождение в датировках одного и того же произведения в разных опубликованных в России книгах достигает пяти и более лет (при том, что песни Галич писал всего-то пятнадцать лет — с 1962 по 1977). Та же ситуация и в биографических данных. Опубликованная в 1994 году работа М. Князевой (перепечатанная издательством "Локид" в 1999 году в первом томе небезызвестного двухтомника)[2]— самое заметное биографическое исследование на эту тему — содержит целый ряд сомнительных фактов, явных неточностей и легенд...

1.

Естественно, нельзя было пройти мимо головоломки, которую представляют собой песня "Ошибка" и авторский комментарий к ней, прозвучавший в своё время на радио "Свобода".

"В шестьдесят втором [1] году я с группой кинематографистов [2] вылетал на пленум Союза кинематографистов Грузии [3]. Неизвестно, почему послали меня туда, я к Грузии, в общем, не имел никакого отношения, но так, попался под руку — меня и послали. И вот в самолёте, когда мы уже вылетели [4], я открыл последний номер газеты [5] и прочёл о том, что Никита Сергеевич Хрущёв [6] устроил для своего дорогого гостя, великого революционера, представителя "Острова свободы", Фиделя Кастро [7]... правительственную охоту [8] с егерями, с доезжачими, с кабанами, которых загоняли эти егеря, — и они, уже обессиленные, стояли на подгибающихся ногах, а высокое начальство стреляло в них в упор, — с большой водкой, икрой и так далее.

Маленькая деталь: охота эта была устроена на месте братских могил под Нарвою [9], где в тысяча девятьсот сорок третьем году ко дню рождения Гения всех времён и народов товарища Сталина [10] было устроено контрнаступление, кончившееся неудачей [11], потому что оно подготовлено не было, оно было такое парадное контрнаступление. И вот на этих местах лежали тысячи тысяч [12] наших с вами братьев, наших друзей. И на этих местах, вот там, где они лежали, на месте этих братских могил, гуляла правительственная охота.

Я помню, что когда я прочёл это сообщение, меня буквально залило жаром, потому что я знал историю этого знаменитого контрнаступления [13], и вот... эта трагичная, отвратительная история. И тут же в самолёте [14] я начал писать эту песню и, когда мы приехали в Тбилиси, я не пошёл на какую-то там очередную торжественную встречу, а, запершись у себя в номере гостиницы, написал её целиком [15]. Потом я попросил достать мне гитару и положил её на музыку. И вот так возникла песня под названием "Ошибка"".

(Из передачи на радио "Свобода" от 12 октября 1974 года)[3].

В этом тексте нами подчёркнуты и обозначены порядковыми номерами фрагменты ("признаки"), утвердительно указывающие на тот или иной факт. Попробуем последовательно рассмотреть их с точки зрения достоверности.

В полном соответствии с приведённым комментарием было принято датировать "Ошибку" 1962 годом (признак 1), сдвигая первые песни Галича на более раннее время (кстати, в упомянутой "Летописи жизни и творчества" М. Князева "отправляет" Галича в Тбилиси на пленум Союза кинематографистов Грузии именно в 1962 году, ссылаясь на этот самый комментарий[4]). Твёрдо указанная автором дата — серьёзный аргумент для датировки, даже если обстоятельства, которые автор пересказывает, при этом с датой не совпадают: нет никакой возможности разобраться, ошибся ли автор в дате или память приписала поздние обстоятельства к ранним песням. Например, автор мог перепутать охоту с Фиделем Кастро с какой-нибудь другой охотой — мало ли "борцов за социализм" приезжало к хлебосольному Никите Сергеевичу. А в 1962 году Фиделю, да и Никите Сергеевичу было явно не до охоты — Карибский кризис поставил Землю на грань ядерной катастрофы...

Опровергнуть авторскую дату можно, если все описанные обстоятельства однозначно укажут на её ошибочность и сойдутся на другой дате.

В качестве рабочей гипотезы мы приняли следующую: была правительственная охота с неким высоким гостем, совпавшая по времени с поездкой Галича в Тбилиси (а может быть, куда-нибудь ещё) на некий пленум (может быть, и не Союза кинематографистов, а какой-нибудь ещё). Пришлось-таки не полениться и перелистать подшивки "Правды" и "Известий" за все возможные (применительно к "Ошибке") года: с 1962-го по 1964-й. (В этой работе неоценимую помощь мне оказали Г. И. Бургучёва и Н. А. Игнатова.)

Тут же выяснилось, что пленумы именно Союза кинематографистов в это время происходили во всех союзных республиках СССР — в перелистываемых газетах так и мелькали подобные сообщения: готовилось создание общегосударственного Союза, а для этого местные "киношные" организации должны были соответствующим образом "оформиться". В концентрированном виде весьма представительный список основных событий в национальных кинематографиях был помещен в книге "Советское кино в датах и фактах (1917-1969)"[5]. Сведений о Галиче книга, вышедшая в 1974 году, по известным причинам содержать не могла, но сведения о СРК Грузии были:

1960

4-5 апреля — объединённый пленум Союза писателей и СРК Грузии (в работе пленума приняли участие российские кинематографисты и писатели).

1961

30-31 марта — совещание кинематографистов Грузии.

8-21 мая — фестиваль Грузинских фильмов, посвященный 40-летию Грузинской СССР.

1962

Май — пленум СРК Грузии.

26 сентября — республиканское совещание киноработников.

7-11 октября — объединённая сессия кинодраматургов (была группа московских кинодраматургов).

1963

14 января — I Учредительный съезд СРК Грузии.

1964

24 февраля — пленум СРК Грузии.

Дальнейший путь лежал в РГАЛИ: архивы Союза кинематографистов СССР хранятся там.

Однако здесь нас ждало разочарование: ни в каких документах, связанных с национальными кинематографиями, фамилию Галича найти не удалось, хотя ощущение "непаханого поля" нас не покидало. Чего стоит (для будущих биографов Галича) такое, случайно найденное среди бесчисленных стенограмм, высказывание:

"К. Минц: <...> Сценарий комедии "Верные друзья" провалялся в шкафу сценарного отдела более трёх лет"[6].

И это о знаменитом фильме, принесшем Галичу признание, славу, лауреатство... Что ж говорить о вещах запрещённых?

Удалось найти список кинематографистов, "ответственных" за Грузию, — в общих списках делегаций Оргкомитета Союза работников кинематографии СССР на предстоящие в 1962 году республиканские съезды и городские конференции: М. И. Ромм, М. М. Хуциев, И. В. Шатров, В. А. Разумный, В. И. Ежов[7]. Галича опять нет. На прямой вопрос по телефону Валентину Ивановичу Ежову (автору "Баллады о солдате") о поездке с Галичем в Тбилиси — он вполне резонно ответил, что вспомнить среди бесчисленных поездок одну (более чем тридцатилетней давности) невозможно, и посоветовал обратиться в РГАЛИ... Круг замкнулся. Попытка определиться с "группой кинематографистов" (признак 2) не удалась.

Звонки в Тбилиси и переговоры с архивом Союза кинематографистов Грузии результата также не дали.

Что же, получается, не летал Галич в Тбилиси? "Аэрофлот" корешки билетов хранит всего лишь три года, поэтому подтвердить или опровергнуть сам факт полёта (признак 4) невозможно. Хотя стоп — Галич же сам чётко обрисовывает ситуацию в комментарии: "Неизвестно, почему послали <...> Я не пошёл на какую-то там очередную торжественную встречу..." Действительно, с чего бы это Союзу кинематографистов вообще отмечать в документах факт "нарушения трудовой дисциплины": послали случайно подвернувшегося кинодраматурга на пленум, а он взял и не пошёл. Это повод, скорее, для разбирательства — но не устраивать же скандал из-за мелочей...

Что же касается правительственной охоты, то ничего, совпадающего по очевидности с событиями визита Фиделя Кастро 1962 года, в подшивках газет мы не нашли. Возлагались особые надежды на другого страстного охотника — югославского лидера Иосипа Броз Тито, приезжавшего в СССР в указанном Галичем 1962 году, с 3 по 20 декабря (близко ко дню рождения И. В. Сталина)... Но нет, не было в плотной программе визита свободной пары дней, и даже если удалось Тито выбраться в Подмосковье — газеты об этом не писали. В первый приезд Кастро в СССР (27 апреля — 3 июня 1963) он наверняка где-нибудь охотился, но без прессы. Хрущёв, Кастро и правительственная охота (признаки 6-8) сошлись на страницах газет (признак 5) только в 1964 году. В этот, второй приезд Фиделя, охота была прямо заявлена в опубликованном 14 января в "Правде" сообщении:

"Во время визита в Советский Союз в 1963 г. первого секретаря Национального руководства Единой социалистической революции, премьер-министра Революционного правительства Республики Куба товарища Фиделя Кастро Рус первый секретарь ЦК КПСС, Председатель совета Министров СССР, товарищ Н. С. Хрущёв пригласил товарища Фиделя Кастро вновь посетить Советский Союз в зимнее время для того, чтобы обменяться мнениями по интересующим обе стороны вопросам, а также отдохнуть, познакомиться с зимней природой и поохотиться в покрытых снегом лесах Советского Союза".

Фотография Фиделя Кастро в огромной белой папахе и с ружьём рядом с Никитой Сергеевичем, министром обороны маршалом Р. Я. Малиновским, радостно смеющимся пока ещё только Председателем Президиума Верховного совета СССР Л. И. Брежневым и другими столь же приятными лицами на фоне заснеженного леса (Правда. 1964. 19 янв.) вполне убедительно свидетельствовала: да, Галич говорил именно об этой охоте. Визит Кастро в СССР состоялся с 13 по 24 января, охота была в Калининской области (охотхозяйство Завидово) с 15 по 18 января 1964 года[8].

А что же Нарва (признак 9)? Братские могилы, на которых "гуляет охота"? Ведь та же "Правда" 17 января сообщает: "Тов. Фидель Кастро и сопровождающие его кубинские товарищи с большим интересом знакомятся с живописной зимней природой Подмосковья, хорошо отдыхают".

Причём здесь охота Фиделя — поговорим позже. Сейчас — о том, что Галич к моменту охоты "знал историю этого знаменитого контрнаступления" (признак 13). Напрашивается вопрос — что именно знал Галич и откуда?

В 1963-1964 годах на киностудии "Ленфильм" прошли съёмки фильма "Государственный преступник", за сценарий которого Галич получил в октябре 1964 года грамоту КГБ за подписью его тогдашнего председателя В. Семичастного. Как известно, фильм начинается со сценария, а сценарий — с изучения его автором материала, о котором, собственно, и снимается кино. Продолжительность съёмочного периода редко бывает менее года, затем следует монтаж, озвучание, приём фильма худсоветом, внесение в ленту поправок... Так называемое "разрешительное удостоверение", выпустившее фильм в прокат, датировано 5-м сентября 1964 года[9]. Видимо, работу над сценарием Галич начал в 1962-м или в начале 1963 года (кстати, предыдущий его киносценарий — "На семи ветрах" — тоже про войну). Действие фильма, посвященного работе чекистов, происходит в основном в Ленинграде и в Риге начала 60-х, но завязка всего сюжета выглядит так. На судебном заседании выступает свидетель:

"Последний раз я видела его [главного отрицательного персонажа — Ю. Золотницкого. — А. К.] в сорок четвёртом году. Я тогда уже работала в полевом госпитале. И вот когда мы с нашими войсками вошли в посёлок Марьинск <...> и заняли помещение местной больницы, Золотницкий находился там в инфекционном отделении, во флигеле. <...> Мы вошли так стремительно, что он не успел убежать, но в ту же ночь был очень сильный воздушный налёт, и Золотницкому удалось скрыться"[10].

Далее в тексте фильма подтверждается расположение Марьинска — в Ленинградской области. (Хотя на современной карте такого населённого пункта найдено не было: встречается шесть раз Марьино, один раз Марьино Село и один раз — уже в сопредельной Псковской области — Марьинско[11], так что, скорее всего, название посёлка — "собирательное").

Сорок четвёртый год, Ленинградская область, стремительное наступление, — это, безусловно, начатая 14 января операция по деблокированию Ленинграда. Б. Богоявленский и К. Митрофанов[12] убедительно и подробно показали, что неудачное контрнаступление под Нарвой, о котором говорит Галич (признак 11),— это, по-видимому, так называемый Мерекюльский десант, предпринятый на излёте именно этой военной операции Ленинградского и Новгородского фронтов. Значит, достаточно высока вероятность того, что Галич узнал о десанте во время работы над сценарием "Государственного преступника". Но из каких источников? Ведь, как верно замечают авторы еженедельника "История", первой публикацией о гибели десанта явились напечатанные лишь в 1968 году воспоминания командующего Балтийским флотом адмирала В. Ф. Трибуца[13], а подробности появились и того позже, в 1971-1972 годах в газете "Молодёжь Эстонии"[14]...

Представляет интерес свидетельство В. И. Гринкевича, автора книги "Разве можно забыть Мерекюла?", об этом десанте. В предисловии к ней он пишет: "В тот год мне довелось часто бывать в Нарва-Йыэсуу (Усть-Нарве), небольшом посёлке в нескольких километрах от города Нарвы. <...> К огромной ели на берегу залива вела узкая извилистая тропа. На тёмном стволе могучего дерева хорошо просматривался вырубленный кем-то крест, подобный тем, что и по сей день стоят на старых могильных холмиках. По рассказам местных жителей, именно здесь в предпоследний год войны старый лесник, рискуя жизнью, схоронил одного из безымянных героев Великой Отечественной — советского моряка, участника первого десанта балтийцев в боях за освобождение Советской Эстонии. Так я впервые услышал о мерекюлъском десанте" /3/.

Следует особо отметить, что автор книги, впервые услышавший о десанте в неуказанный тот год (по контексту изложения — между 1968 и 1970), — не абы кто, а начальник Музея дважды Краснознамённого Балтийского флота — человек, которому историю этого флота знать положено по должности.

Так вот: именно в Нарва-Йыэсуу, на самой границе Эстонии с Ленинградской областью, в четырёх километрах от Мерекюла располагался республиканский дом отдыха. В найденном в РГАЛИ "Протоколе № 103/16 Заседания Президиума оргкомитета СРК СССР от 11 декабря 1963 г." пунктом 7 значится:

"Слушали: О вступлении Правления СРК Эстонии юридическим членом республиканского Дома отдыха "Нарва-Йыесуу". Постановили:

1.Разрешить Правлению СРК Эстонии вступить юридическим членом республиканского дома отдыха "Нарва-Йыесуу" для получения путёвок в дом отдыха на льготных условиях.

2. Предусмотреть в смете СРК Эстонии на 1964 год затраты в размере 1 тыс. руб. для внесения установленного паевого взноса в республиканский дом отдыха".

Итак, эстонские (а может, не только эстонские?) кинематографисты, отдыхая на льготных условиях, практически неизбежно по рассказам местных жителей должны были услышать о мерекюльском десанте (и, заметим, скорее всего, начиная с внесения установленного паевого взноса в 1964-м году и не ранее 11 декабря 1963 года).

Мы не знаем, побывал ли Галич в Нарва-Йыэсуу (хотя если побывал, то рассказ о непосредственном поводе к написанию песни, вероятно, был бы другим). Но кто-то из знакомых — вполне мог рассказать услышанную здесь легенду о погибшем десанте. Поскольку подробности (включая дату) стали известны гораздо позже, Галич эту легенду узнал и передал художественными средствами именно в том виде, в каком получил. Вероятно, отсюда уверенность, что контрнаступление было приурочено именно "ко дню рождения Гения всех времён и народов" (признак 10) — известно, что зимой; известно, что к празднику. Отсюда и преувеличенный масштаб потерь — "тысячи тысяч" (признак 12), хотя это уже явная гипербола.

На самом же деле десант при Мерекюла был предпринят по приказу командующего Ленинградским фронтом генерала армии Л. А. Говорова от 31 января 1944 года как составная часть войсковой операции, имевшей целью взятие Нарвы к 23 февраля 1944-го. Планировалось внезапным ударом десантников с севера поддержать наступающие с юга части 2-й ударной армии (командующий генерал И. И. Федюнинский), которые заняли к этому времени плацдарм на левом берегу реки Наровы, перерезать железную дорогу и шоссе, связывавшие Нарву с Таллином, в результате чего Нарва оказалась бы окружённой /8/.

Следует отметить, что общее наступление советских войск, тщательно готовившееся с сентября 1943 года и начавшееся 14 января 1944-го, ставило целью деблокирование Ленинграда и выход к границе Прибалтики, что и было осуществлено уже к 27 января. Собственно, дальнейшие действия были подготовленными недостаточно[15], что не замедлило сказаться на результатах.

Десант был предпринят силами батальона автоматчиков (командир — майор С. П. Маслов) 260-й отдельной бригады морской пехоты /12/. Он не был поддержан тяжёлой техникой; в расчёте на внезапность не была проведена даже артподготовка[16]. В 3 часа 30 минут 14 февраля корабли подошли к Мерекюла /27/. Немецкие войска оказались более подготовленными к атаке с моря, чем предполагалось /34/, и встретили десант прожекторами и огнём /28/. Из-за мелководья корабли не смогли подойти к берегу, и десантники высаживались прямо в воду — это в феврале /30/! Связь с высадившимся десантом не была установлена — все радиостанции промокли и вышли из строя /35/. На берегу десантники — в соответствии с реальной обстановкой — были вынуждены героически действовать разрозненными группами /36/, в жестокий мороз, без какого-либо снабжения /47/ и не имея связи ни с командованием, ни между собой /39/. Но самое главное — действия десантников, вышедших к цели — железной дороге, — так и не были поддержаны основными силами 2-й ударной армии, перешедшими в наступление с юга только 17 февраля — из-за неподготовленности /62-63/. К этому времени из 517 десантников в живых остались 16 /5-6/. Нарву немцы отдали лишь спустя полгода, в сентябре...

(Кстати, мир тесен: в десанте при Мерекюла погиб брат близкого друга и соавтора Галича ещё со времён Арбузовской студии И. Кузнецова — командир сапёрного взвода лейтенант Григорий Константинович Кузнецов /18/. Исай Константинович, правда, утверждает, что с Галичем до войны его брат знаком не был, а об обстоятельствах гибели брата он сам узнал позже, чем услышал песню.)

В газетах 1964 года слово Нарва возникает 26 января на третьей странице "Правды", целиком посвященной двадцатой годовщине снятия блокады Ленинграда. "От Нарвских до Бранденбургских" — озаглавлен материал, подписанный старшиной запаса В. Карпущенко (от Нарвских ворот в Ленинграде до Бранденбургских ворот в Берлине дошли защитники Ленинграда). На этой же странице большая статья "Бессмертная эпопея" — генерала И. И. Федюнинского, командующего 2-й ударной армией, о котором писали Б. Богоявленский и К. Митрофанов. Конечно же, о неудачном десанте здесь ни слова, да и был-то он позже снятия блокады. А на первой — конечно же — странице газеты статья Фиделя Кастро "Советско-кубинская дружба крепка и нерушима!". Пожалуй, впервые все персонажи комментария Галича сошлись столь близко. Не хватает только пленума каких-нибудь творческих работников...

Может быть, Галич всё-таки летал в Тбилиси? Поскольку в "центре" данных нет, может быть, найдутся следы в местной прессе?

Начинаем изучать тбилисские газеты в надежде на то, что где-нибудь дотошный репортёр успел поместить фактический список прилетевших на пленум, обратив особенное внимание на московских знаменитостей. Таковых газет две — "Заря Востока" и "Вечерний Тбилиси". Отражение нашли все перечисленные выше мероприятия 1960-1963 годов, из москвичей в сообщениях фигурируют М. Вольпин, В. Разумный, Л. Арнштам, А. Каплер, чаще всех — В. Ежов. Галича в газетных отчётах нет...

И вот в феврале 1964 года:

"Пленум Союза работников кинематографии Грузии.

24 февраля в малом зале театра имени Руставели состоялся пленум работников кинематографии Грузии. Он был посвящен творческим итогам 1963 года и задачам грузинской кинематографии в свете решений июньского пленума ЦК КПСС.

Пленум открыл председатель правления Союза работников кинематографии Грузии режиссёр С. Долидзе.

Доклад секретаря правления Союза работников кинематографии Грузии, кинорежиссёра Д. Рондели был посвящен состоянию грузинского киноискусства и будущим задачам.

В прениях выступили: режиссёры В. Бахтадзе, А. Зархи (Москва), Г. Астиани, Э. и Г. Шенгелая, М. Гижимикрели, критик А. Бакрадзе, артисты Д. Абашидзе и О. Коберидзе, кинодраматург А. Галич (Москва), главный инженер студии В. Кикнадзе и другие.

В работе пленума принял участие заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК КП Грузии Н. Черкезешвили.

(Груз ТАГ)"[17].

Итак, 24 февраля 1964 года Галич в Тбилиси не только был, но даже выступал на пленуме!

В комментарии Галич утверждает, что написал всю песню буквально за один день (признаки 14 и 15). Значит, описываемый им "информационный повод" — чтение одной конкретной газеты ("последнего номера") в самолёте (4 и 5), — вероятно, не точен: охота (8) в Подмосковье была 15-18 января, генерал Федюнинский (11) "встретился" с Фиделем Кастро (7) в одном номере "Правды" (5) 26 января, десант (11) погиб 14 февраля (в газетах в этот день — информационное сообщение об очередном пленуме ЦК КПСС и минимум других материалов), пленум в Тбилиси (3) — 24 февраля...

Обращает на себя внимание и такое обстоятельство: приезд Фиделя, а точнее — сообщение об этом визите в "Правде", совпадает с началом наступления на Ленинградском фронте 14 января. И две недели кряду на первой странице "Правды" — развёрнутые материалы о визите кубинского лидера с речами, встречами, охотой, приёмами в Кремле, а на последней — короткие сообщения: "Двадцать лет назад с двух сторон — из района Пулкова и южнее Ораниенбаума — началось победоносное наступление войск Ленинградского фронта, завершившееся разгромом фашистов у стен великого города <...> И вот, как и двадцать лет назад, на окраине села Русско-Высоцкое встретились представители 2-й ударной и 42-й армии" (Правда. 17 янв.). "...Исполком Ленсовета принял решение увековечить память героев легендарной обороны города Ленина, назвав их именами ряд магистралей" (19 янв.)... "У огромного костра на заснеженной поляне Измайловского парка состоялся вчера слёт москвичей — бывших фронтовиков и партизан, посвященный 20-летию полной ликвидации вражеской блокады Ленинграда" (20 янв.)... И так до 26 января. Вспоминается особый художественный интерес Галича к происходящему на первых и на последних страницах газет, воспетый им в песне "Уходят друзья". Как говорится, впечатления могли накопиться.

Итак, Галич летал на ближайший после охоты пленум СРК Грузии — 24 февраля, и было это 23 или 24 февраля — то есть непосредственно после Дня Советской армии. Фидель появляется в "Правде" и 23 февраля: сообщение об очередном его выступлении по радио и телевидению озаглавлено "Мужество и стойкость кубинских патриотов". Министр обороны Р. Я. Малиновский в праздничной статье "Верный страж мира" не вспоминает ни о Нарве, ни, естественно, о недавней охоте. Газеты в эти дни полны вполне обычной трескучей парадности и сообщений о новых испытаниях баллистических ракет...

(Кстати, в контексте даты 23 февраля Нарва представляет особый интерес: именно в боях под Нарвой 23 февраля 1918 года, согласно официальной легенде, была создана "непобедимая и легендарная" Красная армия...[18]).

Обилие несоответствий в тексте комментария отмечали Б. Богоявленский и К. Митрофанов: "...Поэт спутал практически всё, что мог спутать: время боёв, место охоты, год создания песни"[19]. Действительно, под Нарвой в 1943 году боевые действия не велись, Кастро с Хрущёвым охотились не под Нарвой, а в Завидово, и было это не в 1962, а в 1964 году. Да и в самом тексте не всё гладко. Ю. А. Андреев, видимо, первым печатно обратил внимание читателей на имеющееся историческое несоответствие: "Под Нарвой пехота полегла не в 43-м, а в первый раз — в 41-м, и спасла тем самым мой Ленинград, а второй раз — в 44-м, и открыла дорогу к освобождению всей страны и народов Европы..."[20][К1] , развив впоследствии это наблюдение следующим образом:

"Поэтическая вольность? Возможно. Но не тот ли это внутренний фугас, который способен изнутри разнести со временем произведение: "зазря" ли, не жалея себя, защищали Ленинград, "зазря" ли гнали захватчиков потом на запад?.."[21]

Есть в тексте самой "Ошибки" строчка, вызывающая множество мнений и трактовок, — а о чём, собственно, Галич пишет?

Вот мы и встали в крестах да в нашивках...

Нашивки — понятно, за ранения, например. А что за кресты у "помёрзших ребят"? Ношение нательных крестов военнослужащими вроде бы не приветствовалось политработниками всех уровней. Кресты — награды и воинские знаки — были как раз у врага. И на могилах павших — большей частью ставились не кресты, а деревянные пирамидки с жестяной звездой... Получается, что Галич применил — в кульминации песни! — неточное слово, допустил историческую ошибку и небрежность? Вряд ли мастер такого уровня позволил бы себе это.

В статье "Александр Галич и его время" Б. Богоявленский и К. Митрофанов обращают внимание на обилие находимых школьниками в текстах Галича исторических погрешностей и несоответствий[22]. Это настораживает: слишком уж часто они встречаются. Но вот другая точка зрения: "Почему мы не говорим о Галиче-историке? О сценаристе говорим, о поэте, о прозаике <...> Но как историк Александр Аркадьевич сделал не меньше. Кто не верит — перечитайте, переслушайте, благо, есть, что слушать и читать"[23]. Пишет это человек, судя по всему, "с раньшего времени", так как чуть выше в той же заметке читаем: "...Тогда мы не спорили. Мы, не дыша, прислушивались к строчкам, переписывали и перепечатывали... <...> Помните, как мы это слушали? Как это действовало!"

Действительно, современники если и возмущались, то больше по долгу службы[24]. А просто слушатели — тревожно и благодарно вслушивались в детали, превозмогая страх — верили. И было чему.

2.

Галич часто говорил о своих принципах в работе над песнями, и с течением времени позиция его оставалась неизменной в главном и всё более и более твёрдой:

1. Песня — явление литературное:

"Я думаю, что сочинение таких песен надо рассматривать как явление литературное. Постараюсь доказать, почему. На мой взгляд, лучшие из наших песен прежде всего интересны стихами, правда, существующими в неразрывной связи с мелодией. Совершенно очевидно, какую огромную нагрузку несёт в подобных песнях слово, как важен в них единый поэтический стиль. В большинстве удачных песен расширяется образный круг, затрагиваются темы, которые считались совершенно недоступными песне. Посмотрите, очень многие из этих сочинений заключают в себе точный сюжет, практически перед нами короткие новеллы или даже новеллы-драмы, новеллы-повести, новеллы-притчи и сатиры. И каждая несёт совершенно определённый характер главного действующего лица или, так сказать, лирического героя"[25].

"...Для меня работа в жанре песни — вот та работа, обсуждением которой мы сейчас занимаемся, это есть прежде всего продолжение моей профессиональной литературной, писательской деятельности. И только так, как абсолютно профессиональную, абсолютно естественную и необходимую для себя деятельность я это и рассматриваю. <...>

Причём я вот, например, действительно занимаюсь главным образом публицистикой и сатирой. Для меня интересно в данном случае просто с точки зрения литературной определить границы, возможности словесной нагрузки в ткани произведения. Я говорю здесь о технической задаче, но есть задачи, конечно, значительно более важные — задачи гражданские. В общем, сатира всегда является одной из передовых, что ли, сторон гражданственности"[26].

2. Песня — средство быстрого реагирования:

",..Я знаю ту жадность, с которой воспринимается каждая новая песня, написанная Высоцким, Окуджавой, Кимом, мною, и я понимаю, что песня — наиболее, что ли, мобильный отклик на события дня. Кинофильм, рассказ, пьеса требуют очень длительного времени. Песня может откликнуться, отреагировать мгновенно. Дело в том, что стихи — а наши песни это в основном стихи, которые просто поются под аккомпанемент гитары и не всегда даже хорошо поставленными голосами, — так вот, стихи слушают и умеют слушать далеко не все. А песню умеют слушать все. Поэтому стихи ряда поэтов как бы стали притворяться песнями. И это именно для того, чтобы пробиться к сердцам слушателей. И роль этой песни, во всяком случае в последние годы, была чрезвычайно важной. Ибо она была, повторю, вот тем самым мгновенным откликом на какие-то события — не только внешнего порядка, но какого-то внутреннего, духовного порядка. Ибо песни наши говорили не только о том, что происходит вообще, вот как факты, но и о том, что происходит в душах людей. То пробуждение сознания, то освобождение от страха — всё это находило отклик в наших песнях. И я думаю, что они играли и продолжают играть чрезвычайно важную роль в жизни нашего общества"[27].

3. Песня должна нести информацию:

"<...> (Как бы показатель, как бы лакмусовая бумажка состояния сегодняшнего нашего советского общества) — это полное разрушение слова. И мысли, естественно, поскольку мысль выражается в слове. Тот язык, которым написаны сегодняшние газеты, тот язык, которым говорят по радио и по телевидению, он лишён тени мысли, он лишён тени информации. Произносятся слова, которые ничего не значат. Вся страна завешана лозунгами, которые значат-то — ровным счётом ничего. "Миролюбивую политику КПСС поддерживаем и одобряем". Кто поддерживает и одобряет? Почему висит этот лозунг? Что он значит? Какую информацию он несёт? И здесь именно поэтический язык может сыграть важнейшую роль в освобождении человеческого сознания от страха, в освобождении человеческого сознания от шаблонов мышления, потому что именно поэтический язык заставляет "играть" слово, заставляет относиться к слову как к чему-то необыкновенно цельному, как к чему-то значащему, несущему в себе информацию. И поэтому я такое огромное значение придаю поэтическому языку, поэтому я так много работаю над словом, ищу его всюду — в трамваях, на улице, в пивных, в больницах, Я верю в торжество слова. Недаром в Библии есть слово давар. Этим словом обозначается и слово, и дело"[28].

4. Неразделимость воздействия:

"Следовало бы почаще вспоминать вполне не новую мысль, что не существует эстетического воздействия вне воздействия этического"[29].

5. Непременное условие — правда, в особенности в деталях:

"...В художественном произведении любая деталь, не продиктованная абсолютной, единственной необходимостью,— неправда <...> "Цель оправдывает средства" — одно из самых подлых и безнравственных изречений, придуманных человеком. Кровью, обманом и предательством нельзя достичь возвышенной цели. И это в самом прямом смысле приложимо к искусству. Наиблагороднейшая идея, выраженная средствами недостойными, не только теряет благородство, а превращается порою в свою противоположность"[30].

Но уж если я должен платить долги —

Так зачем же при этом лгать?

Наработанный за долгие годы драматургически-сценарного труда обострённый интерес к деталям (представляющим, как говорят, хлеб драматургии) проявился во всей полноте и в песнях.

Известно, что Галич подолгу работал над одним песенным произведением. На то, что звучит каких-то две-три минуты, уходили месяцы упорного литературного труда:

"— Как долго вы работаете над песнями?

— Иногда очень долго. Особенно над жанровыми. Самые трудоёмкие вещи — это жанровые. Потому что происходит отбор по языку... Иногда полгода, семь, восемь месяцев. Скажем, "Прибавочную стоимость" я бросил на середине, потому что сам не знал, чем она кончится, и никак не мог найти решение. Бросил и вернулся к ней примерно через полгода, и тогда написал. "Парамонову" писал месяцев пять, наверное, шесть"[31].

Или — комментарий с плёнки при первом исполнении "Рассказа закройщика": "Вот песня, которую я начал писать года полтора назад..."[32]

Наличие на фонограммах множества разных вариантов одной и той же песни зафиксировало сам факт этого процесса — долгой и кропотливой работы над словом и — особенно — именно над деталями. Задача исследователей — восстановить последовательность недатированных фонограмм и внимательно проследить, как автор "отшлифовывает" свои тексты, как безжалостно выкидывает красивые, казалось бы, слова, обороты и строфы в угоду последней точности слова...

Перейдём непосредственно к "Ошибке". Хотя Галич и говорит об исторически конкретном десанте в своём комментарии, он чётко осознаёт, что в песне основывается на легенде.

Обратите внимание: текст этой песни начисто лишён каких бы то ни было конкретных примет времени. За исключением как бы конкретного "в сорок третьем"... Но — какого века?

Бойцы (конкретного мерекюльского десанта?) не вооружены ни автоматами, ни винтовками, ни фузеями. Враг их не обстреливает из крупнокалиберных пулемётов, не подрываются они на минных полях, ни один танк или самолёт на поле боя не появляется, — как не появляется и какой-нибудь отряд, скажем, лучников.

Мы похоронены где-то под Нарвой,

Под Нарвой, под Нарвой,

Мы похоронены где-то под Нарвой,

Мы были — и нет.

Так и лежим, как шагали, попарно,

Попарно, попарно,

Так и лежим, как шагали, попарно,

И общий привет!

Да и место действия — где-то. Да, под Нарвой, — но не точнее. Автор не настаивает. Вот лежат они странновато, как и шагали, — не по строевому уставу: многие "знатоки" на этих словах злорадно восклицают, что, дескать, нет такого воинского строя — попарно! Можно подумать, что Галич, последние несколько лет только военной тематикой и занимавшийся, этого не знает. Попарно — это как раз о десанте в условиях боя в рассредоточении, когда не до уставов. Но я не о том, что неточная, казалось бы, деталь опять оказалась более точной, чем может себе представить поверхностный критик. Я о том, что текст описывает событие, которое могло быть под Нарвой или где-то — когда угодно. В любой исторический период России. При любой власти.

И не тревожит ни враг, ни побудка,

Побудка, побудка,

И не тревожит ни враг, ни побудка

Помёрзших ребят.

Только однажды мы слышим, как будто,

Как будто, как будто,

Только однажды мы слышим, как будто

Вновь трубы трубят.

Что ж, подымайтесь, такие-сякие,

Такие-сякие,

Что ж, подымайтесь, такие-сякие,

Ведь кровь — не вода!

Если зовёт своих мёртвых Россия,

Россия, Россия,

Если зовёт своих мёртвых Россия,

Так значит — беда!

Вот мы и встали в крестах да в нашивках,

В нашивках, в нашивках,

Вот мы и встали в крестах да в нашивках,

В снежном дыму.

Смотрим и видим, что вышла ошибка,

Ошибка, ошибка,

Смотрим и видим, что вышла ошибка

И мы — ни к чему!

Где полегла в сорок третьем пехота,

Пехота, пехота,

Где полегла в сорок третьем пехота

Без толку, зазря,

Там по пороше гуляет охота,

Охота, охота,

Там по пороше гуляет охота,

Трубят егеря!

А где же Никита Сергеевич? Хоть намёком? Где "дорогой гость, великий революционер, представитель "Острова свободы", Фидель Кастро"? Из чего следует, что охота "правительственная"? Да ещё "с доезжачими, с кабанами <...>, с большой водкой, икрой и так далее". Вся конкретика — исключительно в комментарии, десять лет спустя. А в поэтическом тексте остались только вневременные трубы и егеря...

Для сравнения — пример: когда Галич действительно писал песню о конкретной Шестидневной войне 1967 года ("Реквием по неубитым") — чего только в тексте не было! И "шесть с половиной миллионов" жертв Холокоста, и "красавчик, фашистский выкормыш, // Увенчанный нашим орденом // И Золотой Звездой" Гамаль Абдель Насер, не названный разве по имени, но погибшие герои — названы:

Должно быть, с Павликом Коганом

Бежал ты в атаку вместе,

И рядом с тобой под Выборгом

Убит был Арон Копштейн!

Перечислены и "аппельплац" прошлой войны, и экономические двигатели этой: "Кровь не дороже нефти, // А нефть нужна позарез!" И вполне конкретные танки идут по вполне конкретному Синаю. И до круглого счёта остались математически точные "три с половиной миллиона"...

Следует признать, что Галич писал песню "Ошибка" не об охотниках Фиделе и Никите. Не о погибшем в Мерекюла десан